За окном раздался стук. Эрсус поднял голову и встретился взглядом с огромными жёлтыми глазами филина, сидящего на карнизе. Птица, судя по всему, сидела там не одну минуту и стучала уже не раз – её успело припорошить снежком, а перья, поднимаемые ветром, стояли дыбом. Вид у крылатого почтальона был несчастный, и почти так же стал выглядеть в этот миг и Эрсус Керроу. Эта сова принадлежала его старшему сыну и была «детским» почтальоном. Её появление на карнизе почти всегда означало дурные новости, а в конце семестра вероятность таковых была стопроцентной. Амикус редко писал письма, и каждое из них в постскриптуме содержало приписку об испорченном табеле, попадании в больничное крыло, выговоре от учителя, или нанесении тяжкого телесного вреда кому-то из игроков квиддичных команд. Старший Керроу с тоской посмотрел на календарь, сообщающий яркими огоньками и сверкающими снежинками о том, что через несколько дней наступит Рождество.
- Ну почему нельзя хоть раз соврать, или просто недорассказать? Хотя бы подождал до Нового Года, что ли, - ворча себе под нос, Эрсус встал из-за стола, свалил на пол половину бумаг, сложенных на краю шаткой стопкой, проклял эти бумажки, запнулся о ножку дивана по дороге к окну, открывая форточку чуть не сшиб филина с карниза. Сегодня определённо был не его день. Он внимательно посмотрел на конверт, всё ещё надеясь увидеть на сургучной печати какой угодно оттиск, только не вензель «А». Надеждам сбыться было не суждено.
Привычно пропуская большую часть письма, написанного мелким не слишком разборчивым почерком, отец сразу нашёл строку, начинающуюся с P.S.
«P.S. К нам на Рождество приедут друзья Алекто – Барти Крауч и Гарольд Саксон, её однокурсники. Можно?»
Эрсус замер, потом ещё раз прочитал эту совершенно не информативную строку. Вернулся к основному письму, перечитал его, но не нашёл ничего, кроме поздравлений с наступающими праздниками и сообщение о решении провести каникулы дома. В голове сразу зароились тревожные мысли, начиная от «кто ты такой, и что ты сделал с моим сыном?» и заканчивая «что он там натворил вместе с этими мальчишками, что решил сбежать из школы на каникулы?» Потом исследователь взял верх над взволнованным отцом, и, казалось бы, бессмысленный набор слов начал обретать смысл.
«То ли вопрос, то ли утверждение, в конце которого поставили вопросительный знак из вежливости. Амикус совсем совесть потерял».
Уже через минуту от взволнованной строгости ни осталось и следа, Эрсус расхохотался, кидая листок на стол, и сам рухнул в кресло, по пути подбирая из пачки на полу чистый лист. Перо заскользило по бумаге, выводя ответ, а филин, сидящий на подоконнике, грустно смотрел на улицу, где уже сгущались сумерки и поднимался ветер. Сове предстояла долгая дорога обратно в Школу.
***
Кинув письмо в тарелку, филин тут же унёсся под потолок Большого Зала, боясь, что его ещё куда-то пошлют. Амикус с выражением отвращения на лице вытащил из холодной липкой каши конверт и вскрыл печать. Точно так же как и отец, он первым делом прочёл постскриптум. В их семье всегда всё самое важное писали там. 
«P.S. Понятия не имею, в счёт чего ты откупаешься от сестры обещанием привести в наш дом её друзей, и не думаю, что хочу это знать. Но напоминаю, что тебе давно пора стать взрослым, и отставить свои детские выходки. В это Рождество хозяином дома будешь ты, и вся ответственность за праздник будет на тебе. Сложишь полномочия после Нового Года, и я очень надеюсь, что к тому времени дом ещё будет стоять там, где стоит, в целости и сохранности. Счастливого Рождества».
Теперь пришла пора Амикуса смеяться и удивляться тому, как отец умеет обращаться со словами. На языке строгого «папочки-Керроу» эта отповедь означала следующее: «Детские выходки, сын, пора веселиться по-взрослому. Оставляю вам дом, постарайся его не спалить».
Начертав несколько слов на клочке пергамента, Амикус сложил его в журавлика и запустил на другой конец стола, где в окружении поклонников сидела Алекто. Пусть радуется – вся их троица проведёт праздники в уютном доме Керроу. Под зорким приглядом, который, помнится, Амикус и обещал.
***
В первый вечер каникул Амикус смог заставить себя только дойти до кровати и рухнуть на неё. Отец уехал ещё утром, приехавшие вечером дети нашли только записку на столике в холе, открытку и пару коробок в яркой обёртке. Коробки нужно было сложить под ёлку, но Эрсус не подумал облегчить своему сыну задачу – он даже не приступал к украшению дома, и, разумеется, никакой ёлки тоже не было. Домовики, явно науськанные хозяином, в ответ на вопрос, какие приготовления к празднику необходимо сделать, только кланялись и пищали «всё, что мастер Керроу пожелает». Для начала он пожелал горячую ванну и спать.
Утро началось в пять часов, которые и утром то назвать язык не поворачивается. Барти и Гарольд должны были приехать только после обеда, потому что заезжали домой, но к их появления Керроу всё ещё не были готовы. Превозмогая весь ужас раннего подъема, Амикус собрал срочное совещание штаба, состоящее из него самого, и двух домовиков. Он, как генерал, знал что нужно, домовики, как солдаты, знали как это сделать.
Пунктом первым шла ёлка. Точнее – первым, вторым, третьим и четвёртым. Потому что было решено, что одна ёлка – это банально, а ёлки в каждой гостиной и одна главная в большой приёмной – это как раз то, что нужно. Потом был предпринят дерзкий набег на чердак, откуда были спущены трофеи – сундуки с праздничными украшениями. Амикус решил, что трофеи бедноваты, и отправил одного из своих верных солдат в разведку боем на Косой Переулок на предмет добычи новых безделушек. Эльф вернулся через пару часов, нагруженный свёртками и свёрточками, со связкой бубенцов на ушах и рождественским венком на шее. Поступило предложение наплевать на ёлки и оставить этого эльфа на каминной полке. Эльф обиделся.
Проснулась Алекто, разбуженная беготнёй, возбуждённым шепотом и громкими хлопками перемещений домовиков, пытающихся оказаться везде и одновременно. Наверное, вид её старшего брата в пижамных штанах, с охапкой еловых веток в руках и рождественским бубенчиком в левом ухе вместо серьги был достойным началом праздничного марафона. По крайней мере, он хотел на это надеяться.
- У нас ещё омела есть, развесить? – спросил домовик, улыбаясь и подпрыгивая на месте. Впрочем, от одного взгляда господина эта воплощённая лопоухая радость съежилась и попыталась спрятаться за ёлку.
- Омела? И кого ты предлагаешь под ней целовать? – Амикус бросил выразительный взгляд на сестру, которая в скором времени окажется в компании двух мальчишек. В опасной компании, между прочим. – Даже не вздумай, - пригрозил он эльфу и отправил его на крышку колдовать огоньки на карниз.
Ещё совсем недавно пустой и недружелюбный дом преобразился. Амикус велел жарко растопить все камины, и огонь прогонял из комнат сырость и холод. Каждый тёмный угол был освещён золотым огоньком, три гостиных обзавелись пушистыми ёлками в окружении диванов и кресел, а в приёмной, где проходили все семейные вечера, воцарилась настоящая королева ёлок в золотом убранстве. Перила лестницы были увиты гирляндами из остролиста и еловых лап, по всему дому стоял свежий чистый аромат схваченной морозом хвои, гвоздики и корицы. Домовики варили какао и глинтвейн, и с кухни тянуло такими запахами, что не дышать полной грудью просто не получалось.
А между тем, день только начался. У Амикуса было ещё одно важное дело, которое стоило завершить до наступления вечера. Оставив сестру заканчивать с украшением дома, Керроу оделся потеплее и, словно в прорубь, нырнул в морозный солнечный день из дверей.
Косой Переулок был переполнен людьми. Все куда-то спешили, толкались, поскальзывались на свежем ледке, падали, цепляя соседей и долго потом извиняясь. У какой-то старушки порвался бумажный пакет, и из него на мостовую покатились яблоки, а следом брякнулся большой кусок карамели в обёрточной бумаге, похожий на кирпич. Молодая девушка в распахнутой мантии, с разлетающимися по плечам кудрями, врезалась в Амикуса и тут же отскочила в сторону с извинениями, смеясь и желая счастливого Рождества. Пожилой маг у магазина магических приборов оступился и сел на порог, прижимая к груди свёрток с новым телескопом и сразу же, сидя там на пороге, принялся осматривать свою покупку на предмет повреждений. Он так напомнил Амикусу отца, что он тут же зашёл в лавку и купил набор линз для отцовского телескопа и новый бинокль для прогулок, которые так любит старший Керроу.
А дальше…дальше Амикус не представлял, что делать. Он просто шёл среди толкающейся толпы, рассматривая витрины и надеясь на случай, вроде того, на пороге у лавки приборной оптики. Ноги сами привели его в магазин «Всё для квиддича». Мётлы, мантии, мячи, игровые защитные доспехи, флаги команд, портреты игроков – всё это было атрибутами таких как Амикус, но вряд ли подошло бы кому-то из друзей Лекс или ей самой. Разве что…Протолкавшись к прилавку, парен подозвал запыхавшегося продовца.
- Скажите, у вас есть снитч, - договорить он не успел, продавец принялся перечислять, какие сверхбыстрые снитчи у них есть, и с какими автографами знаменитых ловцов. – Мне нужен абсолютно новый снитч. Тот, кого никто не касался, понимаете?
Через двадцать минут довольный Амикус вышел из магазина с небольшой коробкой, в которой бился снитч, совершенно дикий, не знающий обнажённой человеческой ладони, но уже заклеймённый. На его золотом боку вилась гравировка «Фортуна. Поймай меня!»
Дальше на пути оказывались кондитерские, мастерские, безделушечные лавки, аптека, кафе – это всё было не то. Но книжный магазин, конечно, всегда идеальный вариант. Здесь и народу было не так много, как в других магазинах, и вели себя эти люди тише. Бесцельно бродя между полками и витринами, Керроу пытался думать. Что можно подарить девочке, которой скоро исполнится четырнадцать? Если книгу, то какую? Будет ли она интересна, и не окажется ли в скором времени подпоркой для шатающегося стола? Вытащив руку из кармана, Амикус скользил подушечками пальцев по корешкам книг, проходя вдоль лабиринта шкафов, пока пальцы не наткнулись на мягкую шелковистую кожу переплёта. Это оказалась не книга, а большой фотоальбом. Тяжёлый и толстый, он наверняка сумеет вместить в себя целые годы человеческой жизни, и с его страницы будут так тепло смотреть глаза давних друзей. Само то для девочки, которая скоро станет девушкой. Она уже обзавелась своей собственной жизнью. Взять хотя бы её друзей – они заняли своё место в её сердце, потеснив брата, долгое время царствовавшего там в одиночестве. Пришла пора признать, что Лекс, маленькая Лекс, станет взрослой и самостоятельной. И сам Амикус, стоя посреди книжного зала с этим фотоальбомом в руках чувствовал себя неожиданно взрослым. Может быть потому, что совершил взрослый поступок? Всё таки отец был прав, оставив это Рождество сыну.
Свёрток с альбомом присоединился к коробочке со снитчем. Оставался ещё один подарок, для человека, которого Амикус не знал вовсе. Барти Крауч, загадочный тихоня, отличный ученик, чистокровный маг. Многое это говорит о человеке? Мудрость гласит – скажи мне, кто твой друг, и я скажу, кто ты.
«Твой друг – Алекто, верно, Крауч? Так кто же ты?»
Думать не получалось, слишком было вокруг шумно даже для книжного магазина. Слишком много радости, слишком много суеты, слишком много света. Как иногда бывает в доме Керроу, когда у Алекто хорошее настроение, и она превращается в маленький ураганчик. А когда ей плохо, дом переполнен болью, потому что ни радоваться ни грустить тихо маленькая фурия Алекто не умеет. Может быть это ответ на вопрос, кто же такой Барти Крауч?
Взгляд, бесцельно блуждающий вокруг, наткнулся на шкаф с шкатулками. Одна из них, из полированного дерева, простая и изящная, с парой выдвижных ящиков и откидной крышкой, показалась на что-то похожа. Или на кого-то.
«Может быть это ты, Барти? Шкатулка, хранящая секреты? Пара ящичков, доступных всем, пара – под замком, наверняка есть и секретные ящики, с двойным дном и кодом. Ты тих, внимателен, тебе доверяют, и ты оправдываешь доверие. Всё видишь, всё слышишь. Хранишь в себе и свет, чтобы осветить тех, кто во тьме, и немного тьмы, для тех, кто ослеплён светом».
В шкатулке был отдел для письменных принадлежностей, выдвижной ящик для конвертов и бумаги, и что-то вроде картотеки – для открыток. Небольшое изящное хранилище тёплых слов, приветов и хороших пожеланий. Почему бы и нет?
«Надеюсь, это всё не бред моей воспалённой фантазии. Я встал сегодня в пять утра, и не отвечаю за свою адекватность».
Нагруженный пакетами, прихвативший по дороге большой моток обёрточной бумаги, Амикус вернулся домой. Из гостиной доносились голоса – гости уже нагрянули, пока хозяин разгуливал по магазинам. Прошмыгнув в свою спальню как можно тише, Керроу запер дверь и разложил покупки. К маленькой коробочке с пленным снитчем он прикрепил бирку с припиской «открывать осторожно, подарок может улететь», и именем адресата «Гарольд Саксон». Шкатулка для Барти обзавелась мятым коконом из густо-синей бумаги с серебряными звёздами. В один из ящичков Амикус запихал набор открыток, для начала.
Последним упаковал подарок для сестры. На первую страницу альбома он поместил свадебное фото родителей. На этой фотографии они были молоды, ослепительно счастливы, и вместе. Место на второй странице занял сам Амикус – фото было сделано прошедшим летом, в саду у пруда. Там шумели кронами высокие яблони, а в зарослях камыша фыркала выдра, живущая под ивой. Там у самой воды стоял недавно отпраздновавший совершеннолетие Амикус Керроу, мнящий себя взрослым.
«Вот так. Остальные страницы ты заполнишь сама, как пожелаешь».
Вызвав эльфа, он велел ему незаметно подбросить подарки под ёлку. С миссией домовик справился на ура, как всегда. А Амикус отправился на кухню за кружкой какао и зефиром, которые обещал своему замёршему носу и отваливающимся пальцам с самого утра. Нужно было согреться, прежде чем выполнять обещание устроить ледовое побоище.