[NIC]Boromir[/NIC][STA]За Гондор![/STA]
Мощный зов рога пронёсся среди леса, а за ним ещё один, и ещё. Гондор звал на помощь. Столько горделивой силы было в этом звуке, что орки, беснующиеся в лесу, оторопели на мгновение, их взгляды заметались вокруг, словно враги ждали появления смертоносной армии. Но помощи не было, а и на пути орочьей стаи стоял лишь один человек и два маленьких напуганных полурослика. Звон оружия и боевые кличи Урук-хай наполнили лес. Над ними поднимался ввысь снова и снова громогласный зов рога, заглушающий рёв водопада. Но могучий звук слабел, и теперь в нём было отчаяние, а кличи орков становились громче. Казалось, нет счёта чудовищам, и их никто не считал. Тяжёлый меч поднимался и опускался, и трава покрывалась чёрной кровью. Где-то вдалеке спешили на помощь гном и эльф, прокладывая себе дорогу по орочьим трупам, где-то вдалеке с оголённым мечом в руке и древним кличем нуменорцев на устах сражался наследник гондорского престола. А Первый Страж Цитадели, обронив разрубленный рог и отбросив в сторону расколотый щит, защищал своих друзей, свою честь и надежду.
Первая стрела гулко просвистела в воздухе и лишь едва промахнулась мимо сердца. Сердца, что билось птицей в тревоге и раскаянии. Стрела убила страх и указала путь. И вновь взлетел в замахе гондорский клинок, разрубая надвое врага. Рядом отважно сражались два маленьких полурослика, отчаянно напуганных, и отчаянно смелых.
Вторая стрела пропела «Ты мёртв, и теперь ты бессмертен». Страж Цитадели, подобно героям старых песен, устлал землю телами своих врагов, ибо мёртвые не ведают усталости и не знают страха.
Третья стрела ласково прошептала «Всё кончено», и воин упал на землю, очернённую орочьей кровью. Изощрённое наказание – видеть, как друзей пленят и уводят, и не иметь сил поднять меч ещё раз.

Перед глазами качнулись кроны деревьев, и голова коснулась мягкой подстилки из прошлогодней листвы. Упрямое сердце продолжало биться, а от орочьих стрел в груди разрастался холод. В руке всё ещё была зажата рукоять меча, и, когда рядом послышался шорох, ещё нашлись силы сжать кулак. Никто не увидит гондорца сломленным, пусть даже он сам сломал всё, что следовало возводить. Никто не увидит падения, даже если он сам шагнул в пропасть.
Туман усталости и боли затмевал взор, когда на колени рядом с раненым воином опустился Странник. Нужно было что-то сказать, но слова застревали в горле. Тихое «каюсь» принесло привкус крови.
- Я хотел отобрать у Фродо Кольцо. Это…расплата, - каждое слово даётся тяжело, и стрелы с чёрным оперением тут не причём. Это всего лишь смертельно, но не больно.
Взгляд, блуждающий по поляне, будто пересчитывает павших врагов. Их много, земля вокруг усеяна телами. Но поле битвы не вселяет радости в война, ведь битва проиграна.
- Хафлинги…их здесь нет. Орки забрали их с собой. Связали…так что, скорее всего, они живы…
Битва проиграна, друзья в плену, Братство распалось. А всему виной – гордый гондорец, не сумевший понять, что не всякое оружие хорошо для битвы, и главное оружие Врага – не Кольцо, что болтается на цепочке на шее у полурослика. Это просто побрякушка. Своё главное оружие Враг находит в сердцах своих соперников.
- Прощай, Арагорн, - тихо произнёс Боромир, прикрывая глаза. – Отправляйся в Минас-Тирит, защити мой народ. Я потерпел поражение.
- Нет, ты победил, - ответил Арагорн, беря руку гондорца в свою. – Мало кому удавалось одержать столь славную победу. И не тревожься, Минас-Тирит устоит.
Словам Странника хотелось верить, в них была сила и надежда.
- Я пошел бы за тобой, брат. Мой вождь. Мой король.
После таких слов нужно закрыть глаза и уйти в небытие. Эти слова не произносят при жизни, они не срываются с уст, если они не последние.

Множество предположений есть у смертных о том, куда попадёт их души после смерти. Кто-то утверждает, что смертным дан величайший дар – забвение, и их души просто растворятся где-то за гранью. Но большинство людей отнюдь не считают это даром, и придумывают возвращение в земли, лежащие за морем и ещё дальше, за границей самой Арды. Будут ли там корабли подобные тем, на которых уплывают эльфы, или бесплотные души обретут крылья, чтобы уйти навсегда? Наверное, это должен быть полёт. Головокружительный полёт в темноте, когда скорость не видна, но чувствуется. Словно прыжок с водопада и несколько бесконечно долгих секунд в мареве брызг, или короткое падение с лошади, длящееся мгновение, а потом жёсткая земля принимает неудачливого наездника, вышибая дыхание каменными объятиями.
Этот полёт был похож на падение в колодец, у которого не видно дна, и не известно, есть ли оно. Сердце сжималось, сладко и больно, от предчувствия чего-то нового, страшного и неизведанного. Временами тьма, что проносилась мимо, доносила обрывки песен, спетых лёгким эльфийским голосом, или печальные речи, которые нельзя было запомнить. Полёт прекратился так же неожиданно как начался, и дно оказалось похоже на мягкую гору осенних листьев. Воздух был свеж и холоден, а где-то над головой качались кронные деревьев, печально сбрасывая остатки листвы прошлого лета. Между чёрными ветвями проглядывало небо и солнце, клонящееся к закату. А рядом шумела река, и это всё ещё был Андуин.
Прикрыв глаза и наблюдая сквозь опущенные ресницы, Боромир увидел рядом костёр и три тени, сидящие вокруг. Гимли устало и понуро опирался на секиру, Леголас в задумчивости что-то чертил наконечником стрелы на земле, а Странник…Он сидел низко опустив голову, в его руках был обломок стрелы с искореженным наконечником, и его взгляд, устремлённый на гондорца, будто бы смотрел сквозь него.
- Гендальф…зря ты на меня надеялся. И что я должен делать теперь? – горестно спрашивал пустоту Арагорн, обращаясь к погибшему другу и наставнику.
- Коли есть надежда, что наши друзья живы, мы должны настигнуть орков и освободить пленников, - ответил вместо павшего мага Гимли.
- А как же Боромир? – Леголас через плечо бросил взгляд на война, всё ещё притворявшегося бессознательным.
- Его раны смертельны. Это не моргульский клинок, но орочьи стрелы отравлены. Я вытащил стрелы, но ему нужна эльфийская медицина, - в сердцах Арагорн бросил стрелу под ноги, и древко хрустнуло под его сапогом. – Нам не успеть вернуться в Лотлориэн по реке, и тем более не успеть по суше. Если бы у нас была хоть одна лошадь…
- Ты стережёшь мертвеца, ожидая его смерти, вместо того, чтобы спасти живых? – недоумённо произнёс Боромир, шевельнувшись на импровизированном ложе. Взгляды тут же обратились к нему, Арагорн сделал движение, призванное не дать гондорцу сделать попытку подняться, да только это было лишним. Он и так уже не мог бы подняться, даже если бы захотел.
- Спасайте полуросликов, - прошептал воин, прислонившись к стволу дерева. Что толку было отдавать жизнь, если этот выкуп будет обесценен смертью Мерри и Пиппина.
Гимли что-то ворчал, Леголас невзначай отвёл взгляд, и только серые глаза следопыта пытливо смотрели в серые глаза гондорца, назвавшего его братом. От слов не отказываются.
- Уходи за ними. Позволит Илуватар, ещё увидимся. В Белой Цитадели, или потом, за гранью.
За какой гранью, неизвестно, ибо даже нельзя сказать, будет ли для Арагорна, наследника Исильдура, и Боромира, стража Цитадели, эта грань одной и той же.

Костёр догорал, бросая в темнеющее небо яркие искры, затмевающие далёкие и холодные звёзды. Давно стихли шаги гнома, эльфа и человека, устремившихся по следам орков. Они поднялись по склону холма, вырисовывающегося на фоне вечернего неба, и скоро тёмные силуэты затерялись среди длинных теней холмов и деревьев.