[NIC]Severus Snape[/NIC][STA]   [/STA][AVA]http://f6.s.qip.ru/UdTRA7mE.gif [/AVA]
Никогда не думал, что буду жить. Двадцать лет существования были связаны с Тёмным Лордом, и с ним была связана душа и будущее. Я был правой рукой, близким советником, научился предугадывать желания хозяина, говорить то, что он желал слышать и думать лишь так, как он хотел видеть в моих мыслях. Я был почти уверен, что моя жизнь оборвётся в тот миг, когда не станет Волдеморта, я просто рухну, как марионетка, у которой обрезали нитки. Одного своего господина я убил, смерти второго не переживу.  Но смерть пришла раньше, хоть мой финал с финалом Лорда разминулись лишь на пару часов. Да, смерть пришла - несмотря на то, что я вот уже полгода хожу, дышу и что-то говорю, мне кажется, я всё таки умер.
Я понятия не имею, кто я теперь. Визенгамот официально снял все обвинения, Министерство присудило Орден Мерлина второго класса, Минерва извинялась, теребя в руках клетчатый платок, какие-то незнакомые люди присылали письма с благодарностями за жизни их детей. Оправдательный приговор я выслушал молча, молча вышел из зала, один, без конвоя. Принял орден, сухо поблагодарив за признание, и спрятал коробку в шкаф, за стопку книг. Этот орден, который я когда-то так стремился получить, теперь был мне странно не нужен. От признания Минервы было неуютно, ей точно не в чем было себя винить. В том, что я всё таки остался жив была одна польза – я смог сказать ей, что не вижу за ней вины, но прощаю ей всё, что она себе придумает. Я вернулся в Хогвартс, снова заняв должность профессора зелий и декана Слизерина.
Всё вернулось на свои места. Кроме меня. Кто такой теперь Северус Снейп? Мои враги остались теми же, мои союзники не смотрят мне в глаза, Слизерин мне не верит, а Гриффиндор с надеждой ждёт, что я вдруг перестану носить чёрные мантии и снимать баллы с факультета.
Я снова всех разочаровал, оставшись таким, как был. Пусть думают, что хотят. Если людям нравится назвать меня бездушной сволочью, кого не тронула война – они не так уж будут неправы. Кому нравится думать, что душа моя огнём войны выжжена дотла, тоже не далеки от истины. Я просто не чувствую души, словно она онемела, а потому не могу сказать, пострадала ли она, и как сильно.
Это очень странный год, слишком шумный и слишком тихий одновременно. Всё так же на зельеварении взрываются котлы, даже больше, чем обычно, а в коридорах устраивают дуэли, в гостиных – шумные праздники, которые приходится насильно разгонять за полночь. Но в классе, полном гомона после взрыва котла я останавливаюсь у парты в середине ряда, и класс замолкает, как будто кто-то подкрутил ручку регулятора громкости на минимум. Моя ладонь лежит на пустой парте, а в прошлом году здесь сидел мальчишка, вечно путающийся в ворохе бумаг и путающий ингредиенты. Будь он здесь, этот взрыв наверняка был бы на его совести. Прогуливающиеся по Хогсмиту девушки молча сжимают дрожащие губы, проходя мимо кафе мадам Паддифут, а ведь минуту назад они весело смеялись. А первокурсники с Хаффлпаффа всегда ходят с лицами в сахарной пудре – их угощает сахарными перьями староста. Дети счастливы, им не нужно знать, что этот юноша сам не любит сладкое, но всегда покупал сладости сестре, и продолжает покупать каждый выходной в Хогсмиде.
Я очень наблюдателен, привык подмечать мелочи и складывать из них картинку. Я знаю про своих студентов всё или почти всё, и многое – об учениках других Домов. Никогда не подойду вытирать слёзы, но бывает достаточно просто признать, что новая проблема подростка по настоящему взрослая, чтобы человек почувствовал себя взрослым, способным справляться самостоятельно. Иной раз проблемам отпрысков аристократов я и не способен сопереживать. Не знаю, способен ли вообще что-то чувствовать, даже по отношению к самому себе.
Сочельник подкрался как кот, и Хогвартс в пару часов опустел. То ли после войны так укрепились семейные связи, то ли замок больше не имеет праздничного настроения, но в Школе почти не осталось студентов. Завтра факультетские столы снова будут заменены большим круглым, и все сядут вместе, профессора и ученики. Двенадцать ёлок всё так же стоят в Большой Зале, омела висит в коридорах и чуть ли не над каждой дверью, только парочек под венками больше нет. Тишина в замке кажется абсолютной и вязкой как кисель, как стоячая вода в пруду. Словно тишина ждёт рождения какого-то особенного звука. Доспехи, поющие обычно рождественские гимны, молчат, закрыв тёмные забрала.
Я выхожу из Большого Зала, пересекаю холл и сворачиваю в галерею двора, сам не зная, куда несут ноги. Снег в темноте кажется синим, небо – бездонным, и вместе с тем кажется, что шпили башен Хогвартса царапают звёзды. В вязкой тишине раздаётся звук шагов, но не моих, и тут же в тишине тонет. В паре метров от меня стоит девушка в чёрном платье. Я чуть было не удивляюсь, почему в Сочельник именно чёрное, а потом узнаю Асторию Гринграсс, и её траур по воле.
- Не стойте здесь, Астория, простудитесь, -  от открытых окон галереи ощутимо тянет декабрьским морозом, и у меня в миг заерзают руки, я сжимаю пальцы в кулак и плотнее кутаюсь в мантию. – Идите в Большой Зал, там Почти-Безголовый-Ник показывает фокусы с собственной головой.
Почему-то от взгляда этой девочки становится не уютно, но объяснить это чувство я не могу. Не могу вспомнить, но мне кажется, что такой взгляд я уже видел когда-то, и от этого было больно. Быть может, яд змеиный повлиял на мой разум, или память, а может я лежу сейчас в бреду в палате Святого Мунго. Или я всё же умер, и это моя вечная жизнь.

Отредактировано Amycus Carrow (2015-07-16 12:28:41)

Через несколько дней наступит последний год этого века. Думаю, мне удастся увидеть новый век, я встречу его через год, у этого окна, в галерее у двора. Точно так же будет идти снег, или наоборот, будет так тепло, что в теплицах у профессора Спраут зацветут розы до срока. Какая, собственно, разница? Здесь ничего не изменится. Этот замок простоял здесь тысячу лет, и простоит ещё столько же, он каждый год, из века в век взращивает новое поколение защитников, которые будут умирать у его стен ещё не раз. Всякий, кто заглядывал в учебник по Истории, знает, что Хогвартс знал кровь своих детей не единожды. Но всё ещё стоит на этом утёсе, смотрится в воды Чёрного Озера. А теперь и я вместе с ним буду встречать приход нового года, как старик, спрашивая сварливо, что необычного находят люди в самом обычном зимнем дне. Я не умер у стен замка, и всё так же принадлежу ему. Мне кажется, что я смотрю не в окна галереи, а в звёзды, и вижу не падающий снег, а само время. Это волшебство Хогвартса, позволяющее мне видеть его глазами, или я просто стал стариком?
- Время – забавное явление, мисс, - тихо отвечаю я задумчивой девочке, из чьих уст слова о быстротечности минут звучат как дикость. В её возрасте я не думал ни о чём подобном, я и сейчас удивляюсь таким мыслям. Мне почти тридцать девять, а в своей голове я слышу голос Альбуса. Сколько было ему, когда…когда я убил его? Он немного не успел войти в новый век, который стал бы для него третьим, в котором довелось жить. Я застану два века, и две разных эпохи, кажется, это тоже очень много, больше, чем тридцать девять лет.
Кажется, Хогвартс не только позволяет мне видеть его сны, но и сам пробирается в мои мысли. Над моей головой расцветает омела, и я принимаю её как тонкий смешок, а в мыслях снова раздаётся голос Альбуса. Его всегда забавляло ставить меня в неловкие ситуации в Рождество. Однажды он заколдовал ветку омелы так, что она парила над моей головой два дня, куда бы я не пошёл, пока я не поцеловал руку Миневре за праздничным столом. Минерва была тогда уже очень весела, позволяла Хагриду целовать себя в щеку, и моего жеста не заметила, но Альбус сверкал своими невозможно яркими глазами весь вечер. Тогда я был раздражён, а теперь, вспоминая это, не могу сердиться. Что время значило для него, этого вечного мальчишки, чуть было не вошедшего в свой третий век, этого старого мудреца с глазами ребёнка.
Под одобрительное хмыканье в голове, я беру за руку свою ученицу, и, склонив голову, подношу костяшки пальцев к губам. Представляю, сколько девушек брезгливо отдёрнули бы руку, исподтишка вытирая её о мантию. Простите, мисс, это просто шутка замка, я тут не при чём. Одно краткое прикосновение, я отпускаю руку мисс Гринграсс и поднимаю глаза. Омела, качнувшись, растворяется в воздухе, чтобы тут же появиться в коридоре несколькими ярдами дальше, поджидая новую жертву.
- Вы совсем замёрзли, мисс, - упрямица отказывается уходить в спальню или в Большой Зал к друзьям, а сама дрожит как осиновый лист. Сл вздохом я снимаю плащ и накидываю ей на плечи. Тонкая фигурка мгновенно тонет в чёрной ткани, полы плаща волочатся по полу. Сам не знаю, зачем я это сделал, ведь можно было наложить согревающие чары, только и всего. Но я только что целовал ей руку, и она не выдернула своих тонких пальцев, они читает Шекспира, хотя чистокровке не положено знать рифм маггловского поэта. Много чего не положено, в том числе и стоять тут, на холоде, ведя совсем не детские беседы о времени со старым учителем.
- Я провожу вас до гостиной, - я не добавляю «если вы не против» или «если вам будет угодно». Это угодно мне. Угодно, чтобы Астория Гринграсс не простудилась, чтобы она не стояла на ветру в чёрном платье, обхватив себя руками за плечи, чтобы она не говорила о времени, как будто ей его не достаточно осталось.  Я видел в своей жизни много неправильных вещей, и это – одна из них.
[NIC]Severus Snape[/NIC][STA]   [/STA][AVA]http://f6.s.qip.ru/UdTRA7mE.gif[/AVA]

Отредактировано Amycus Carrow (2016-01-06 15:33:42)